Лингвист ДВ
И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Анна Ахматова «Мужество»
Пятница, 29.03.2024, 19:01


Приветствую Вас Гость | RSS
Главная В ГОСТЯХ У БАБЫ ЯГИ - Страница 3 - Форум Регистрация Вход
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Модератор форума: lingvist  
Форум » Полезности и нужности (для педагога) » Сказочные и околосказочные события » В ГОСТЯХ У БАБЫ ЯГИ (ТАЙНЫ ЧЕРДАЧКА.)
В ГОСТЯХ У БАБЫ ЯГИ
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:05 | Сообщение # 21
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Печь в избушке на курьих ножках обычно топится по другому поводу - изжарить непрошеного гостя или похищенных детей (что связано с архаическими обрядами инициации - огненного перерождения, "перепекания" хилых младенцев), только в крайне редких случаях огненная печь может замещаться огненной баней, да и то ради испытания героя, а не ради его превращения.

Река вообще исключена из топографии леса Бабы Яги (о лесе Яги подробно писал В.Я.Пропп), поскольку река умерших (аналог Стикса, Леты и т. п.) находится дальше: избушка Яги стоит на подступах, а река забвения мыслится в глубине пограничной зоны двух миров. Обливание же связано в сказке не с умерщвлением героя, а с его воскрешением - это обливание мертвой\целящей и живой водой, которое наступает, когда герой находится снова в мире живых, на обратном пути, недалеко от дома\дворца. Здесь мытье в бане, как и прием пищи, - не свидетельство гостеприимства или чистоплотности, а обрядовая необходимость. Баня у русских была объектом множества поверий (Гадания, Банник [11]), а также служила целям народного целительства, знахарства[12].

У пермяков и коми практиковалось своеобразное гадание-лечение в бане. В основном оно производилось при лечении порчи - vomidz'a, нанесенной заговором, изреченным или домысленным (vom - рот) [13]. Для выявления виновника порчи использовалась знахарем специально приготовленная в бане из смеси вод разных источников\колодцев вода-для-гадания - iz-pyr-va, prittsa-va [14]. Сначала знахарь сам топил баню, потом готовил в ней iz-pyr-va, затем гадал на причину болезни: vomidz или нет, в случае порчи угадывал виновника и только потом приступал к лечению - изгнанию болезни. Заметим, что Яга в сказках тоже сама топит волшебную баню, а иногда и баню для гостя, и сама парит в ней героя, о чем говорилось выше. Iz-pyr-va дается больному для питья, а потом начинается выпаривание болезни: знахарь ударяет ветками от трех веников последовательно по всем частям тела больного, начиная с пальцев рук и кончая пальцами ног, произнося при этом магические заклинания. Заклинаниям предшествует диалог pyvsedtsis'a с напарником, знакомым с ритуалом, но не обязательно колдуном, находящимся в предбаннике:

"Что паришь?" - "Vomidz парю!"
"Что паришь?" - "Злых людей злые мысли парю!"
"Что паришь?" - "Притчу и болезнь парю!"

В конце лечебной процедуры болезнь ритуальными действиями - пинками - выталкивается из бани наружу [15]. Выпаривание, удары веником в народном сознании ассоциировались с изгнанием, извлечением и излечением, поэтому не будет ошибкой предположить, что волшебная банная процедура у Яги имеет сходную семантику - выпаривание, выталкивание, вынимание души из тела героя, его развоплощение.

Известны, как минимум, три типа славянских магических банных процедур: свадебная баня, баня рожениц и баня для мертвых [16]. Свадебная баня до венчания касалась только невесты [17] и была, как это можно предположить, напрямую связана с особым статусом невесты в отчем доме, близким статусу покойницы (ее оплакивали, клали в избе на скамью под образа или ставили рядом с ней свечу и икону, закрывали полотном, подметали под нее мусор, не выбрасывая его из избы, иногда клали невесту на полати за занавеску, к свадебному поезду выносили на руках, она прощалась с родственниками, причитала или, наоборот, не имела права говорить - тогда от ее имени пели подружки, смеяться [18]). Другое дело, когда молодые после первой брачной ночи вдвоем шли в баню - этот обряд омовения повсеместен, но в своей поздней форме стал преследовать чисто гигиенические цели [19], а также психотерапевтическую функцию привыкания супругов друг к другу и снятия эмоционального напряжения. Поскольку первая часть народных свадебных обрядов (до венчания) имела общие черты с похоронными, есть основания утверждать, что предсвадебная баня невесты и баня для мертвых ритуально аналогичны (семантика расставания с прошлым и вхождение в новую жизнь в новом качестве). Как известно, "сгибшую" невесту на Руси хоронили в свадебном наряде, более того, зафиксированы случаи использования свадебной обрядности при похоронах "заложных" покойников, если умирал неженатый или незамужняя, представляющие, по поверьям, опасность для живых, так как будут таскаться по свету в поисках супруга

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:05 | Сообщение # 22
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Баня в гостях у Бабы Яги - аналог бани для умерших, она мертвит . Кроме того, она является средством извлечения из тела души героя, способом ритуального умерщвления. Приобщение героя к миру мертвых двояко - через мытье в бане и через прием пищи. Думается, именно баня - первый этап ритуального умирания, а трапеза - второй . С мытья, а не с еды начинается пребывание путника в избушке Яги. Герой узнается Ягой по запаху: "...пахнет не просто как человек, а как живой человек. "Мертвые, бестелесные не пахнут..." [21]. В ином мире смелого путника ждет множество новых опасностей (например, его будут преследовать слуги Кощея Бессмертного), он должен уметь их предвидеть и, по возможности, избегать. Для этого, в частности, от него не должно пахнуть "русским духом, русской коской" (живым человеком).

Следует отметить, что и по египетской "Книге Мертвых", и по тибетской "Книге Великого Освобождения в результате услышанного в бардо" [22], и по архаическим воззрениям других народов, загробное царство враждебно не только по отношению к живому человеку - заведомому чужаку, но и к "новопреставленным" умершим: они вынуждены платить выкуп злым демонам, заклинать стражей ворот, спасаться от чудовищ, пробираться узкими тропинками, рискуя упасть в пропасть (в низшие, адские сферы посмертного бытия). В тибетской "Книге Великого Освобождения" (аналог египетской "Книги Мертвых") подробно описываются опасности некоторых из шести бардо (промежуточных состояний): бардо предсмертного мига, бардо созерцания в самадхи, бардо абсолютной сути, бардо возвращения в сансару [23]. Без опытного провожатого даже праведная душа не способна благополучно преодолеть все препятствия. Такими провожатыми в мифологиях выступают добрые духи, боги-посредники между земным и подземным царствами, души ранее умерших родственников, жрецы и шаманы, а в более поздних религиях - ангелы-хранители, святые праведники, священнослужители. Таким проводником, подобным тибетскому ламе, читающему, сидя над распростертым телом, священный текст "Книги Мертвых", является для героя Баба Яга - советчица и дарительница. Представление о загробных опасностях, на каждом шагу подстерегающих новичка-пришельца, сохранилось в сказках, видимо, как отголосок общераспространенных архаичных верований.

Герою, чтобы незаметно пробраться в загробный мир, необходимо избавиться от запаха живого тела, но только Яга, в распоряжении которой находится магическая баня, знает, как это сделать . Именно поэтому она сама ее топит - баня необычна по своим функциям. И именно поэтому она сама моет в ней героя - он самостоятельно не смог бы отмыться в волшебной бане от своего запаха! Вполне возможно, что славянская мифология допускала наличие волшебного банного веника в бане Яги, которым она выпаривала героя, выгоняла его душу из тела.

То же самое следует сказать и о "мертвящей пище": Яга всегда сама готовит угощение, и это не только потому, что она - хозяйка данного жилища. Ведь герой, по правилам народного этикета, не может сесть за стол без приглашения хозяев, а он все же это делает: в некоторых сказках говорится, что, хоть Яга еще и не вернулась, стол уже накрыт, и герой сам принимается за еду. Можно, конечно, заметить, что приготовление пищи - не мужское дело, герой как бы выше этой рутины, и поэтому Яга - женский персонаж и хозяйка - потчует его, но следует иметь в виду, что в "мужском доме" (о котором подробно писали С.Я.Лурье и В.Я.Пропп) разбойники, богатыри, великаны, людоеды и проч. мужские персонажи сами готовят себе обед (пока не появится в их доме случайная гостья или пленница). Вывод очевиден: только Яга как жрица культа мертвых и колдунья умеет правильно готовить "покойницкое" угощение. А обычную еду за нее может приготовить кто-то другой - ягишна, служанка, похищенные дети и прочие

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:06 | Сообщение # 23
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
И тогда становится понятной и оправданной последовательность действий над сказочным героем (по полной формуле, приведенной выше в рафинированном виде) в гостях у Яги-дарительницы: а ) герой выпарен и вымыт = лишен запаха живого человека, в бане из его тела извлечена душа = ритуально скончался; 6 ) герой накормлен = приобщен к миру умерших => над ним, как над умершим, проведен обряд отверзания очей и уст, чтобы он в царстве теней смог видеть и говорить ; в ) герой уложен спать - похоронен в избе-могильнике; г ) прошедши весь ритуал погребения, герой расспрашивается Бабой Ягой = мертвец разговаривает с мертвецом и дает советы; д ) развоплощенный герой = истлевший = превращенный в крылатое животное (а Яга - хозяйка лесных зверей, она умеет превращать, как и ведьма [Аф. 101; Аф. 265; Аф. 367], и сама превращаться [Аф. 368] именно в животное), отправляется на дальнейшие поиски.

В.Я.Пропп верно замечает, что ритуальная "покойницкая" еда выполняет функцию отверзания уст. Но это замечание справедливо только в том случае, если предполагать, что не с угощения начинается пребывание в гостях у Яги, а с мертвящей банной процедуры. Сказка - продукт своей эпохи, она изменяется во времени, народная мысль вносит в ткань ее повествования свои коррективы, касающиеся и устойчивых схем поведения. Герой, подходя к избушке, произносит в конце заклинания формулу: "Мне в тебя лезти, хлеба-соли ести (ясти) ". Хлеб-соль здесь указывает не на точный состав трапезы (соль, как известно, у славян считалась средством от нечистой силы и "мертвяков", поэтому в избушке Яги ее, скорее всего, быть не могло), а на общий народный принцип гостеприимства и приветливости хозяев, подразумевающий обязательное, скорейшее и, по возможности, торжественное угощение проголодавшегося путника, после чего начинались расспросы. Из сказанного следует вывод, что "мамкины присловья", которыми пользуется сказочный герой, - сравнительно поздние формы заговоров (если вообще таковыми являются), потерявшие связь с породившими их мифами, так как они повторяют правила традиционного этикета. Они домыслены рассказчиками ради придания современности, красочности и наглядности повествованию. То же самое следует сказать о ритуальной бане - сказка забыла о ней. По народному представлению, сначала следует накормить гостя, а потом уже предложить ему ночлег, мытье и проч., тем более что баню натопить - дело долгое, и топили ее не каждый день, а только в специально выделенные банные дни. Этот стереотип быстро перекочевал в сказку, а мужицкий практицизм сказителей сразу расставил в сказке все по своим привычным местам, и волшебная баня оказалась в лучшем случае на втором месте после ритуального застолья, а в худшем о ней вообще не вспоминается.

Еда отверзает только уста. Но герою этого мало. Чтобы в царстве усопших ничем внешне не отличаться от его обитателей, герой должен научиться не спать - одно из испытаний Яги, не смеяться (мертвые не смеются), уметь не только говорить, но и видеть, как мертвец. Он должен на время стать для них внешне полностью "своим", проявлять только ту сторону "жизнедеятельности", которая характерна в мире теней, в противном случае он не вернется и\или лишится предмета своих поисков, так как не вовремя переполошит всех слуг и самого правителя подземного мира - Кощея Бессмертного (или его аналог).

Представление о необходимости говорения в загробном мире - очень древнее, и связано оно с магией слова. По верованиям египтян, в ходе обряда отверзания уст умерший вновь обретал способность есть, пить, дышать (= жить) "и, главное, говорить: ведь по пути в Великий Чертог Двух Истин ему придется заклинать стражей Дуата - произносить вслух их имена" [24]. В сказке как отголоске мифа сохраняется память о магии слова, которой герой пользуется, видимо, не только для проникновения в избушку на курьих ножках, но и для успешного путешествия по загробному царству.

Миф, как и сказка, для В.Я.Проппа - явление интернациональное. В его трудах можно встретить ссылки на самые различные источники. В ходе поиска исторических корней волшебной сказки возникают все новые и новые межэтнические аналогии, поэтому нет ничего странного в том, что фрагменты прамифа, сохраненные русской сказкой, сравниваются с древнеегипетскими параллелями.

Чтобы герой смог ориентироваться в загробном мире, не отстать от волшебного провожатого, данного Ягой, отыскать свою невесту, вступить в единоборство с Кощеем, победить его, найти обратный путь и т.п., ему необходимо зрение, причем зрение особенное. Только в сочетании со зрением способность говорить и есть делает героя полноценным (внешне) обитателем страны теней. Символика глаз и рта была чрезвычайно важна в заупокойных ритуалах Древнего Египта. По поверьям египтян, умерший окончательно оживал для вечной жизни и получал право войти в мир праведников только в том случае, если Осирис на суде вернет ему и глаза , и рот. Приговор Осириса в одном списке "Книги Мертвых", сделанном для "госпожи дома Энтиуни", звучит так: "Дайте ей глаза ее вместе с устами ее! Вот - сердце ее праведно..." [25]. Ход совершения древнеегипетского обряда отверзания уст и очей достаточно хорошо изучен и представлен в известных работах М.-Э.Матье, Уоллиса Баджа, И.В.Рака [26] и других египтологов, поэтому в данной статье последовательность этого ритуала специально не оговаривается. Следует лишь подчеркнуть, что глаза, отождествляемые с Оком Гора, египтяне считали вместилищем Ба - души, и только зрячий признавался полноценным человеком (= живым), а сердце считалось вместилищем памяти о земной жизни, в том числе памяти имен богов и собственного земного имени. "Душу без имени ожидала в Загробном Мире ужасная судьба, ибо имя было неотъемлемой частью ее существа, и если душа забывала свое собственное имя, никто ей не мог его... напомнить..." [27]. Не будет ошибкой предположить, что сказочному герою тоже было жизненно важно помнить свое настоящее имя, путешествуя по миру усопших, иначе обратный путь для него был бы закрыт, и обратное оживление, пре-ображение, во-одушевление не было бы возможно из-за потери мифологической матрицы личности - ее индивидуального имени. Да и невеста, томящаяся в замке у Кощея, узнает избавителя чаще всего по имени...

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:06 | Сообщение # 24
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Итак, сказочному герою как ритуально умершему нужны глаза. Поэтому интересно было бы проверить, не сохраняет ли волшебная сказка каких-либо указаний на совершение обряда, напоминающего отверзание очей в Древнем Египте. Разумеется, прямых аналогий мы не найдем. В египетском погребальном ритуале животворную функцию выполняла кровь: жрец касался уст и глаз статуи окровавленной ногой жертвенного быка, затем они окрашивались в красный цвет - цвет жизни. Но оказывается, сказка тоже хранит уникальные сведения о подобном ритуале, хотя это всего лишь наша гипотеза.

Обряд отверзания глаз сохранился в сказке в сильно редуцированном, фрагментарном виде и связан он с водной процедурой промывания глаз, которая, на наш взгляд, входила завершающей частью в "банный ритуал" . В избушке Яги герой иногда жалуется на глаза. Причина этой боли разнообразна. "Дай-ка мне наперед воды глаза промыть, напои меня, накорми, да тогда и спрашивай" (Аф. 303). "Глаза надуло", - жалуется он в другой сказке (Аф. 93) [28]. Из приведенной цитаты следует, что герой, попадая к Яге, слепнет. Это особенная слепота, подобная слепоте самой Яги. Яга, как мертвец, не видит мир живых, герой, как живой человек, не видит мир мертвых, пока не пройдет обряд погребения. Путник, подходя к избушке, видит ее, так как наружная поверхность избушки находится в пространстве этого мира - она и есть его граница. Внутренняя; поверхность избушки, весь ее интерьер относятся к иначе структурированному пространству и остаются для вошедшего невидимыми . То, что герой сказки N-303 из сборника А.Н.Афанасьева требует сначала воды, а потом уже питья и еды, для нас чрезвычайно существенно, так как является подтверждением правильности нашей реконструкции обрядовой последовательности, которая в подавляющем большинстве сказок нарушена позднейшими шаблонами традиционного народного этикета. В.Я.Пропп видит в слепоте сказочного героя лишь своеобразный знак избранничества, противопоставляя слепоту юношей, проходящих реальные обряды посвящения, в ходе которых им, например, залепляли глаза белой глиной, что означало смерть (белый цвет в данном случае - цвет смерти и невидимости), и сказочную слепоту, слепоту несерьезную, эфемерную [29]. Действительно, в реальных инициальных обрядах есть и отверзание очей, и отверзание уст - это В.Я.Пропп всячески подчеркивает: "Временная слепота... есть знак ухода в область смерти. После этого происходит обмывание ... и вместе с тем прозрение - символ приобретения нового зрения, так же как посвящаемый приобретает новое имя... Мы и здесь имеем отверзание глаз" [30]. Но он отказывается признать наличие этих ритуалов в контексте народной сказки.

На наш взгляд, между существующими по сей день в практике некоторых племен посвящениями, укорененными в соответствующих мифологиях, и народными сказками, уже забывшими свои мифологические истоки, но сохраняющими архаические элементы, нет непроходимой границы. Миф сакрален, волшебная сказка - нет. Сказка и не претендует занять место мифа. Но в целом ряде случаев в них присутствует один и тот же ритуал , который всегда возможно подвергнуть сравнительному анализу. Действия сказочных персонажей зачастую не просто динамичны, увлекающи и символичны. Они ритуальны . Отличие в том, что в сказке архаичный материал содержится не явно, а имплицитно (от лат. implico - "тесно связываю"), он погребен под ворохом позднейших наслоений, что вынуждает прибегать к реконструкциям. К примеру, в "Сказке о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде" [Аф. 171- 178] сохраняется представление о том, что если живой водой помазать глаза слепцу, то он снова будет видеть, причем именно живой водой, а не мертвой - целящей. Здесь, на наш взгляд, проявились архаичные представления о слепце как неполноценном человеке (= не жильце), обреченном на голодную смерть из-за своего увечья. Его нельзя исцелить, его можно оживить - дать зрение.

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:06 | Сообщение # 25
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Язык Яги билингвиален . Страж входа в запредельное, обитатель "междуцарствия" - рубежа миров, должен уметь разговаривать на языке обеих сторон. И Яга ("полу-мертвец") это умеет: с только что вошедшим героем она говорит как живой с живым: ее реплики передаются в сказке прямой речью ("Раньше русского духу было видом не видать, слыхом не слыхать, а теперь русский дух сам в гости пожаловал..." и проч.), герой обращается к ней на человеческом языке, и она его понимает. После мытья в бане и трапезы герой получает новый статус - он считается умершим. И Яга говорит с ним уже на другом языке - языке загробного царства, которым герой овладел в ходе магической инициации, в беседе как бы удостоверяясь в качестве превращения и в подготовленности героя к дальнейшим приключениям. Несомненно, что герой овладевает новым языком и новыми знаниями именно в ходе имитации погребального ритуала. Этому есть прямые аналогии, в том числе и в древнеегипетской традиции: в гробнице умерший познавал магические формулы, начертанные на погребальных пеленах и амулетах, обладающих "словами власти" [32]. Возможно, что вытирание или оборачивание полотном вымытого в бане человека каким-то образом ассоциировалось с пеленанием "новорожденного" в вечную жизнь.

Яга-дарительница или Яга-советчица - это первые провожатые героя на пути в запредельный мир, другим провожатым является ее подарок - волшебное средство (к примеру, клубочек) или волшебный помощник (к примеру, конь). Сама Яга как страж не имеет права покинуть свой пост ради героя. Она лишь на словах знакомит гостя с тем, с чем ему придется столкнуться в пути. Но ее советы, судя по всему, жизненно необходимы для путника. Как это можно предположить, они касаются правильного поведения в мире мертвых - тотально ином, неведомом пришельцу пространстве и царстве с необычными законами. В сказках не воспроизводятся советы Яги, возможно, в силу их табуированности для непосвященных, сохраняющейся как реликтовый отголосок сакрализации мифа. Миф первичнее сказки. О чем миф умалчивает - о том и сказка не рассказывает. Возможно также, что это связано с тем, что язык мертвых непонятен для живых - рассказчику и слушателям он неведом и, может быть, даже опасен в силу заразительной магии, в данном случае магии слова. Интересно отметить, что тексты египетской и тибетской "Книг Мертвых" тоже не были доступны непосвященным, так как они читались профессионально подготовленными жрецами и ламами только над умершими уже людьми.

Ритуальная смерть в ходе инициации для носителя мифического сознания - вещь вполне серьезная, неподдельная и страшная. На наш взгляд, только обливание мертвой и живой водой окончательно восстанавливает статус героя как живого человека, - путешествие в загробный мир даром не проходит - завистники по-настоящему убивают счастливца, сумевшего безнаказанно побывать в запретном месте, разыскать там свою невесту и благополучно найти дорогу назад. Но на этапе возвращения смелый путник еще находится как бы на стыке двух состояний: от мертвых уже ушел, а к живым домой еще не вернулся, поэтому обливание водой так же ритуально необходимо , как и мытье в бане Яги. Убийство врагами или братьями-предателями сюжетно подготавливает обряд оживления и оказывается важным звеном всей цепочки повествования. Мертвая вода приобщает к этому миру, сращивает разрубленное тело, исцеляет раны. Мотив разрубания - отголосок древнейших приемов инициации [33]. Живая вода возвращает жизнь бездыханному телу. А дальше следует счастливая свадьба героя, нашедшего свою суженую.

Интересно, как крут замыкается. Невеста вызволена героем из царства мертвых, к примеру, из плена у Кощея Бессмертного, поэтому она так же, как и ее жених (пока его не обольют мертвой и живой водой), ритуально мертва в силу контактной магии . Но ее ни живой, ни мертвой водой не обрызгивают. Почему? Не потому, что ее не убивают, а потому, что ее ритуальная смерть - первый этап женской свадебной инициации . Она мертва, как все невесты до приезда свадебного поезда, и только обряд бракосочетания, его радостная, торжественная часть вернет невесту в мир живых уже в новом статусе молодой жены.

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:07 | Сообщение # 26
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Таким образом, на наш взгляд, для выявления мифологических корней волшебной сказки необходимо тщательное изучение функций обрядовых омовений. В сказке ритуально существенно не только кормление героя в гостях у Яги-дарительницы, но и его мытье в волшебной бане , семантически родственное похоронным (в бане ведь обливают моющихся, лежащих на полке или скамье, а это для народного сознания семантически сходно с обычаем класть тело умершего для обмывания на стол или широкую скамью), и поминальным (баня для умерших предков) обрядам. Баня - место "поганое", нечистое, в ней нет икон [34]. Мытье в ней символизирует в сказках "уход", умирание (возможно, что и выпаривание души из тела, о чем речь шла выше), тогда как обливание водой или погружение в проточную воду на открытом воздухе - "возврат", возрождение и предзнаменование счастливого конца. Причем последнее - не атрибут лишь волшебной сказки, но мифологий и эпоса различных народов, примеров тому можно было бы привести множество, один из них - путешествие Гильгамеша: Уршанаби по приказу Утнапиштима одевает Гильгамеша в "одежду жизни", потом он принимает омовение в купальне, а под конец погружается на дно моря за растением, укол шипов которого дает вечную жизнь [35]. Эти омовение и погружение - уже начало обратного пути.

Другим примером являются люстрации (lustratio) - очистительные обряды, подразумевающие омовение (к примеру, перед жертвоприношением), известные во многих религиях. Так, главы восьмая и девятая первого свитка "Кодзики" (священной книги синто) подробно повествуют о сошествии бога-демиурга Идзанаги-но микото в Страну Желтых Вод (страну мертвых) Ёми-но куни, чтобы увидеться с умершей супругой Идзанами-но микото, и об обряде мисоги , который он совершил по возвращении оттуда [36]. Интересно отметить, что Идзанами-но микото не смогла покинуть Ёми-но куни вслед за мужем, который пришел за ней, поскольку уже отведала ёмоиухэгуи - пищи с очага Страны Ёми (мертвящей пищи покойников), и навсегда стала Ёмоцу оо-ками - великим божеством Страны Желтых вод [37]. Древний обряд мисоги совершался только в проточной - речной - воде. Чтобы очиститься от скверны греха или ритуальной нечистоты прикосновения к предмету заупокойного культа, необходимо было омыться в трех уровнях речной воды - в нижнем (слабом), в среднем и в верхнем (стремительном) течении. Кстати, солнечная богиня Аматерасу оо-ми-ками, возглавившая пантеон синтоистских божеств, родилась именно в ходе мисоги , когда Идзанаги-но микото омывал левый глаз. Обряд мисоги был тесно связан с хараэ - богослужением, совершавшимся в целях очищения от преступления, в ходе которого приносилась искупительная жертва богам [38].

Итак, в славянских волшебных сказках баня как водная процедура и как особый локус полисемантична и полифункциональна, ее главными типами по распространенности являются баня для гостя и баня как средство испытания героя. Но, на наш взгляд, принципиально важно выделять еще один тип бани - баню как средство ритуального развоплощения героя на его пути в царство мертвых, это именно волшебная баня Яги, которая до сих пор в фольклористике специально не изучалась и подводилась под тип бани для гостя.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
[1] Курсивом в квадратных скобках [Аф.] в тексте даются ссылки на пронумерованные сказки сборника А.Н. Афанасьева, при этом использовалось издание: Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: В 3 т. Т. 1. М., 1985; Т. 2. М., 1986; Т. 3. М., 1985... Типологию Яги см.: Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 53. Несколько иные классификации см., например: Иванов В.В., Топоров В.Н. Баба Яга // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995. С. 39; Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. С. 87-94. В этой же книге см. этимологию и семантику образов Кощея Бессмертного: шамана-костосея, аналога Бабы Яги, злого противника радости и красоты жизни и проч. С. 82-87.
[2] Пропп В.Я. Указ. соч. С. 75-78, 107-108.
[3] Афанасьев А.Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература. М., 1986. С. 154.
[4] Народные русские сказки А.Н. Афанасьева. С. 453-454.
[5] Пропп В.Я. Указ. соч. С. 71 и след.
[6] Там же. С. 66 и след.
[7] Там же. С. 67.
[8] Там же. С. 68.
[9] Там же. С. 70-71.
[10] Там же. С. 166-191. О символике животных см.: Тура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.
[11] См., например: Славянские древности. Этнолингвистический словарь: В 5 т. / Под ред. Н.И. Толстого. Т. 1. М., 1995. С. 140; Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 49-55.
[12] Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография: Пер. с нем. М., 1991. С. 284-288.
[13] Сидоров А.С. Знахарство, колдовство и порча у народа коми. Материалы по психологии колдовства. СПб., 1997. С. 141.
[14] Там же. С. 95-96, 158-159.
[15] Там же. С. 160-163.
[16] Будовская Е.Э., Морозов И.А. Баня / Славянские древности. Т. 1. С. 138-139.
[17] Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным / Репр. с изд. 1880 г. М., 1989. С. 135.

 
lingvistДата: Четверг, 15.01.2009, 06:08 | Сообщение # 27
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 1521
Репутация: 1
Статус: Offline
Источник:
Вестник Московского Университета. Серия 7. Философия, 2001. N-6.

автор доклада: И.П.Давыдов

 
Форум » Полезности и нужности (для педагога) » Сказочные и околосказочные события » В ГОСТЯХ У БАБЫ ЯГИ (ТАЙНЫ ЧЕРДАЧКА.)
  • Страница 3 из 3
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024