Когда в России вновь оказалось востребованным наименование человека, профессиональная сфера деятельности которого — негосударственный сектор экономики, оно, по старой русской традиции, было найдено за границей. Английское заимствование бизнесмен, уже известное в России, обладало некоторой привлекательностью в силу отсутствия негативного ассоциативного фона, давало иллюзию приобщения к мировому экономическому пространству. Но главное, имело нерасчлененное, обобщенное значение — «тот, кто делает бизнес, то есть ведет предпринимательскую экономическую деятельность, приносящую доход, прибыль на чем-нибудь»[1]. Свидетельством активного освоения этого слова являются зафиксированные в разговорной речи производные: бизнесменка, бизнесменский, по-бизнесменски.

Однако со временем возникла потребность и в собственно русских номинациях. Существующие слова, обслуживающие данную семантическую область, по тем или иным причинам уже не удовлетворяли изменившимся требованиям. Слово капиталист было отягощено устойчивыми политическими ассоциациями, кооператор активно эксплуатировалось в начале переходного периода, но быстро устарело и вышло из обихода, воротила и делец отталкивали негативной коннотацией, коммерсант ограничивалось сферой торговли. Пожалуй, наиболее серьезную лингвистическую конкуренцию английскому бизнесмену составил русский предприниматель, история которого уходит в глубь веков.

Первым в обширном словообразовательном гнезде глагола предпринимать историческими словарями фиксируется слово предприатие, означавшее в ХVI веке «предвзятое мнение, предубеждение; заранее задуманное действие, умысел»[2]. Известное нам современное значение это слово приобрело только в ХVIII веке как книжная калька с немецкого Unternehmung[3]. В русском глаголе предпринимать, а затем и в отглагольном существительном сохранялся изначальный состав семантических компонентов: «затеять; решиться исполнить новое дело; приступить к совершению чего-либо значительного»[4]. Но параллельно утверждалось и производное от заимствованного значения — «владелец или хозяин предпрiятiя»[5]. В толковых словарях советского времени предприниматель, прежде всего, — «капиталист, …человек, склонный к аферам, ловкий организатор выгодных предприятий»[6]; «предприимчивый человек, делец»[7].

Предприниматель времен перестройки, освободившийся от политических ярлыков, — владелец и деятель[8]. Если до революции слово предприниматель на равных входило в большую группу целого ряда других, более специализированных наименований экономически самостоятельных деятелей, например, купец, фабрикант, мануфактурист, заводчик, то сегодня его значение стало более обобщенным: «предприниматель — любой деловой человек, который действует в негосударственном секторе экономики России»[9]. В современном употреблении предприниматель, сближаясь по своему значению со словом бизнесмен, отличается от него прозрачностью внутренней формы. Это возродившееся в новых общественных условиях слово в основном сохранило свое исторически сложившееся значение, но приобрело новые коннотации. Предприниматель называет лицо по свойствам характера, по социальному положению, по профессии[10]. Человеческие качества предпринимателя преимущественно негативные: хитрый, ловкий, беспринципный, жадный. В семантической системе языка предприниматель располагается в одной группе с такими номинациями, как обманщик, махинатор, мошенник, аферист, пройдоха, шулер, делец, деляга, карьерист. По социальному положению предприниматель в русском языковом сознании принадлежит не только к исторически привилегированным слоям общества (буржуа, капиталист, купец), но и к современным правящим верхам (олигарх). Профессиональная сфера деятельности предпринимателя, чаще всего, — торговля или перерабатывающая и добывающая промышленность. Таким образом, новое значение, выдвинутое перестроечными преобразованиями, — деловой человек, действующий в негосударственном секторе экономики, — столкнулось с уже существовавшим в языковом сознании значением не очень честный человек высокого социального статуса, работающий преимущественно в сфере торговли. Так языковая система произвела амортизацию общественного давления.

Существенную роль в употреблении данного слова сыграл ассоциативносмысловой фон связанных с ним понятий, в которых проявилась историческая нелюбовь русского народа к предприимчивости, расчету, коммерческой хватке. В русском сознании торговля — неуважаемое занятие. К тем, кто ей занимается, относятся пренебрежительно, а часто и неодобрительно (ср. барышник, торговка, лавочница). Не случайно слову торговец традиционно предпочиталось слово купец, внутренняя форма которого выделяет процесс купли, но не продажи[11].

В казалось бы нейтральном слове собственность спрятана отрицательная эмотивно-оценочная коннотация. Этимологически оно связано с возвратным местоимением себе и исчезнувшим из современного языка словом собь, которое В. И. Даль трактует как «все свое, имущество, животы, пожитки, богатство; свойства нравственные, духовные и все личные качества человека, особ. все дурное, все усвоенное себе по дурным наклонностям, соблазнам, страстям»[12]. Для сравнения, английское property (собственность) таких отрицательных коннотаций не имеет и включает в свое значение понятийные компоненты имущество, поместье, хозяйство, а также свойство, качество. А прилагательное рroper, от которого оно образовано, означает, кроме того, правильный, должный, приличный, точный, совершенный, настоящий, красивый.

В этимологии группы слов, связанных с богатством, заложена идея самоограничения, имущественной умеренности. Богатство — то, чем наделяет Бог как податель благ; благополучие — получение благ свыше, не предусматривающее никакой личной активности; достаток — слово, родственное таким словам, как достать, т. е. дотянуться до определенной черты (достаточно, т. е. хватит, довольно); обеспеченность — всего лишь отсутствие нужды, возможность не печься о хлебе насущном; состоятельность — положение человека, крепко держащегося на ногах[14].

Изменившиеся социальные условия воздействуют на жизнь языка, приспосабливающего эти перемены к национальной логике восприятия и отражения действительности. Новое наименование пока еще не получило адекватного понятийного наполнения: препятствием для этого стали явления лингвокультурологического порядка, такие, например, как сложившийся в сознании россиян образ человека-собственника.

Образ и самооценка

Предпринимателям нового времени пришлось формироваться в сложной культурно-исторической ситуации. Необходимость освобождения частной инициативы столкнулась с общественным неприятием и даже отторжением такого рода деятельности. В художественной литературе сложилась традиция негативного изображения богатых и успешных людей. Образ предпринимателя строился на неразборчивости в достижении целей, эксплуатации людей, вере во всевластие денег, порочности. Этот художественный метод достиг своего расцвета в советское время. Другая реальность, в которой русскими предпринимателями создано многое из того, чем по сей день гордится страна, обнаруживается в мемуарной литературе и устных семейных преданиях. Однако положительный образ предпринимателя плохо приживается в современном обществе.

В течение всех лет перестройки и в постперестроечное время формирование имиджа делового человека следовало образцу «крутого» парня, тиражируемому современным кино. Телевизионный экран заполонили киллеры, рэкетиры и воры в законе (сериалы «День рождения Буржуя», «Next», «Бригада», «Бандитский Петербург»). Как отметил социолог Даниил Дондурей: «Наши бизнесмены до сих пор не поняли, что если в тысяче фильмов, снятых за последние 12 лет на их родине в основном на их же деньги, они показаны подонками, то им мало что светит в их любимой стране».

Если на экране появляется предприниматель, действующий в легальном секторе экономики, то основное внимание авторов сосредоточено, как правило, на внешних приметах его состоятельности.