Большую часть своей жизни Анна Ахматова прожила в Петербурге (Ленинграде, Петрограде). Здесь Аня Горенко встретила свою первую любовь — студента восточного факультета Петербургского университета Владимира Голенищева-Кутузова. "Даже стыдно перед Вами сознаться: я до сих пор люблю В. Г.-К. и в жизни нет ничего, ничего кроме этого чувства…" — писала Аня в одном из своих писем Сергею Владимировичу фон Штейну, мужу умершей старшей своей сестры, приват-доценту Петербургского университета.
С 1911 года ее творчество неразрывно связано с городом на Неве. Её поэзия, строгая и грандиозная, очень родственна самому духу Санкт-Петербурга, "городу славы и беды" — так называла его великая поэтесса. Строки эти можно отнести и к жизни самой Анны Андреевны, ведь она тоже завоевала славу, пройдя через огромные трудности.

За время своего проживания в Петербурге она сменила множество адресов, в основном она жила у друзей-поэтов и знакомых. В 20-ые годы она жила в Мраморном дворце, но большую часть времени — в Фонтанном доме-флигеле Шереметьевского дворца в квартире Пунина. В 30ые — 40-ые годы долгое время проводила в тюремных очередях, ее сын был арестован:

Мне, лишенной огня и воды,
Разлученной с единственным сыном...
На позорном помосте беды,
Как под тронным стою балдахином.

1952

В годы войны Ахматова эвакуировалась в Ташкент. Вернувшись после войны в Петербург, Анна Ахматова поселилась в Фонтанном доме. В 1952 — 1961 годах ее квартиры находились на улице Красной Конницы и улице Ленина, но значительную часть времени Ахматова проводила в Комарове.

Петербург стал для Ахматовой подлинной духовной родиной. Город напрямую повлиял на ее творчество. Архитектурный облик Петербурга проявился в ее поэзии, такой же воздушной, невесомой и одновременно каменно тяжёлой и серьезной, как и петербургские белые ночи, вид Невского и его настроение:

Бывает глаз по-разному остер,
По-разному бывает образ точен,
Но самой страшной крепости раствор -
Ночная даль под взглядом белой ночи.

Многие ее современники считали, что Ахматова просто не отделима от Петербурга, и что она, аристократическая и строгая, настоящая петербурженка:

А мы живем торжественно и трудно
И чтим обряды наших горьких встреч,
Когда с налету ветер безрассудный
Чуть начатую обрывает речь, -
Но ни на что не променяет пышный
Гранитный город славы и беды,
Широких рек сияющие льды,
Бессолнечные, мрачные сады
И голос Музы еле слышный.

1915

Анна Ахматова всегда была готова разделить судьбу Санкт-Петербурга. Вместе с городом она скорбила о Блоке и Гумилеве:

Умолк вчера неповторимый голос,
И нас покинул собеседник рощ.
Он превратился в жизнь дающий колос
Или в тончайший, им воспетый дождь.
И все цветы, что только есть на свете,
Навстречу этой смерти расцвели.
Но сразу стало тихо на планете,
Носящей имя скромное... Земли.

"Памяти поэта", 1960

Переживала блокаду. Наверно, только она имела полное право сказать:

Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

"Реквием"

Вместо предисловия к "Реквиему" она писала:
"В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнул по тому, что некогда было ее лицом.

1 апреля 1957 года, Ленинград

Это "Могу" прозвучало, как обещание передать всю боль и страдания петербуржцев, которое Анна Андреевна сдержала. Сопереживая своему городу, столице своей поэзии, она писала:

Реквием

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска...

...

...Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над ними,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.

"Реквием", март 1940.

Имя Анны Андреевны Ахматовой связано с одним небольшим двориком в Санкт-Петербурге, где находилось кабаре "Бродячая собака". Уже само название этого заведения говорило о задумке его создателей, в число которых входили Л. Н. Толстой, художники Добужинский и Сапунов, режиссер Б. К. Пронин и другие. Об этом месте М. А. Кузмин писал так:

Здесь цепи многие развязаны, -
Все сохранит подземный зал,
И те слова, что ночью сказаны,
Другой бы утром не сказал.

В "Бродячей собаке" разные виды искусства сливались в один, который раньше вообще искусством и не считался. "…Пестрая, прокуренная, всегда немного таинственная "Бродячая собака", тесный круг посетителей создавали ощущение близости, братства по искусству мастеров разных жанров, времен, народов", — вспоминала позднее Анна Ахматова.

После войны, когда на смену "Бродячей собаке" пришел "Привал комедиантов", когда туда стали проникать посторонние искусству люди, дело литературно-художественного кабаре медленно начало клониться к упадку. Незадолго до смерти Анна Андреевна писала:

Я иду, где ничего не надо,
Где самый милый спутник — только тень,
И веет ветер из глухого сада,
А под ногой могильная ступень.

Покинув этот мир, Ахматова оставила нам бесценное наследие, без которого мы сейчас и не мыслим свою жизнь, как не мыслим ее без Пушкина и, наконец, без любви.

Анна Ахматова умерла в 1966 году, словно "муза ушла по дороге, осенней, узкой, крутой..."