на протяжении 90-х годов доминировавшая прежде система ценностей советского общества подверглась существенной эрозии. Это сделало возможным дрейф ценностных ориентаций в самых разных направлениях и привело к заметному ценностному размежеванию среди россиян. На основе различных систем ценностей складываются те или иные социокультурные типы отношения к политическим и экономическим изменениям - в частности, формируются оценки, порой противоположные, причин политического и экономического кризиса в России 90-х годов. Так, в 1995 году 32 проц. опрошенных были согласны и столько же не согласны с тем, что причина кризиса в России - отсутствие "условий для хорошей производительной работы". Сходным образом (35 проц. согласны и 32 не согласны) респонденты отнеслись и к тезису "в России разучились работать по-настоящему", в какой-то мере противоречащему предыдущему. В числе возможных причин кризиса была названа и такая: "западные страны проводят политику, направленную на ослабление России" (42 проц. согласны и 15 не согласны). А вот этнофобские объяснения не очень популярны: мнение, что "русские оттеснены нерусскими от руководящих должностей, престижных профессий, собственности", разделяли всего 18, а выражали несогласие с ним 38 процентов опрошенных. (Правда, расплывчатая, менее сфокусированная ксенофобия распространена значительно шире.) Налицо существенно различное восприятие российскими гражданами и самого кризиса, и его причин, что во многом обусловлено их ценностными предпочтениями.
Социологические исследования позволяют выявить в российском обществе ценности разделяющие и ценности объединяющие различные социальные группы. К числу наиболее дифференцирующих можно отнести образованность, профессионализм, личное достоинство, трудолюбие, права человека. Среди представителей элитообразующих групп (предприниматели, управленцы, директора, руководители колхозов и совхозов) рейтинг этих ценностей, как правило, существенно выше, чем среди представителей массовых групп (пенсионеры, рабочие, колхозники и др.). Такого рода устойчивый отрыв элитообразующих групп от массовых слоев отражает стремление российского истеблишмента консолидировать общество вокруг современных ценностей - образованности, профессионализма, личного достоинства, трудолюбия, прав человека. Проблема, однако, в том, что подобному умонастроению противостоит пассивное, но весьма устойчивое сопротивление большинства массовых групп, оказавшихся в положении социальных аутсайдеров и не заинтересованных в консолидации общества по правилам, предложенным элитой, то есть на основе ценностных приоритетов, не оставляющих им надежды на изменение своего сегодняшнего бедственного положения. Вполне возможно, что именно этот конфликт ценностей лежит в основе взаимного непонимания российской власти и рядовых граждан. По остроте и возможным социальным последствиям он гораздо опаснее, нежели ценностный разлад между "отцами" и "детьми", высокообразованными и малообразованными и даже "бедными" и "богатыми". Поэтому глухота элиты к ценностным приоритетам и ориентациям массовых слоев может привести к еще большему обострению социально-политического кризиса и к углублению раскола общества, что чревато катастрофой.
Общая картина ценностного размежевания общества разительно меняется при переходе от профессиональных групп к социально-демографическим, различающимся по уровню образования, возрасту и уровню доходов. Ценности, которые существенно дифференцируют российское общество в срезе профессиональных групп, при социально-демографическом подходе обретают, как правило, качество интегративности. Так, из общего числа 59 ценностей, использованных в исследовании Фонда "Общественное мнение" 13, только 10 дифференцируют социально-демографические группы. При этом лишь пять из них можно считать действительно общественно значимыми - это демократия, справедливость, деньги, равенство и терпеливость. Именно по отношению к этим ценностям происходит социально-групповое размежевание, а значит, сплотить российское общество на их основе в настоящее время невозможно.
Дифференцирующим тенденциям противостоят тенденции, ценностно объединяющие различные профессиональные, элитные и массовые группы. Характерно, что интегративные ценности, - а среди них семья, безопасность, свобода, духовность, гуманизм, - по самой своей природе несут мощный заряд общественной консолидации и стабильности, который и следовало бы использовать силам, заинтересованным в общественно-политическом согласии. Особенно это относится к первым трем ценностям, имеющим высокий и устойчивый рейтинг среди российских граждан и вместе с тем составляющим основу современного общества 14.
Есть еще несколько сквозных тенденций, характерных для процессов трансформации ценностной сферы россиян в бурные 90-е.
Во-первых, это деидеологизация ценностных предпочтений. Рядовой, "среднестатистический" житель России предстает прежде всего прагматиком, поставленным в сложную переходную ситуацию и пытающимся сочетать самые разные, на первый взгляд несочетаемые, ценностные установки. Приоритетными становятся ценности, которые не столько олицетворяют устойчивые идеологизированные нормы и принципы поведения в стабильном обществе, сколько отражают наиболее кричащие проблемы современной России. Особо следует сказать о возрастающей роли таких ценностей, как материальный достаток и стабильность жизни. В частности, опрос, проведенный фондом "Общественное мнение" в апреле 1998 года, показал, что в ряду ценностей индивидуальной жизни материальный достаток, благоустроенное жилье, хорошие бытовые условия занимают второе место (61 проц.) после собственного здоровья, здоровья близких (76), а стабильность жизни, отсутствие потрясений – третье место (33 процента). По мере ухудшения материального положения большинства россиян и нарастания нестабильности их жизни эти основополагающие ценности выходят на первый план, отодвигая идеологизированные на задворки сознания.
Все это не означает, что советские или любые иные идеологизированные ценности канули в небытие, - они лишь ушли в глубины сознания. Какой-либо острый политический кризис вроде кризиса вокруг Югославии может их снова активизировать. И все же основная масса россиян пока что не склонна ставить во главу угла идеологию и идеологизированные ценности - ни либерально-демократические, ни консервативные, ни коммунистические, ни какие-то другие.
Во-вторых, сквозная тенденция 90-х годов - формирование и развитие так называемого потребительского или адаптационного индивидуализма, которую в свое время отмечали Игорь Клямкин 15 и Герман Дилигенский 16. Как писали эти и другие авторы, индивидуализм постсоветского человека - не западный индивидуализм, предполагающий наличие гражданского общества, развитой системы социальных связей, культуры участия и т.п. Постсоветский индивидуализм есть прежде всего не вполне адекватная реакция на прежний, насаждавшийся сверху коллективизм. Поэтому его оборотная сторона - распад социальных связей, слабость гражданского общества, неспособность солидарно отстаивать свои социальные и политические права. В отличие от консолидированного западного российское общество атомизировано, причем это относится ко всем его социальным группам, включая политическую элиту, раздираемую внутренней борьбой за власть и не способную защищать не только общенациональные, но и собственные несиюминутные групповые интересы.
Наконец, в 90-е годы так и не завершилось формирование непротиворечивой системы ценностей, которую разделяли бы большинство россиян. Блоки старых и новых ценностей не только не образуют целостности, но и явно или неявно противостоят друг другу. Ценностные конфликты разгораются как между различными профессиональными и социально-демографическими группами, так и внутри их. Ни одна из этих групп не однородна в ценностных ориентациях, а следовательно, непоследовательна и неустойчива в своих предпочтениях. Одним из проявлений этого может стать смена политических установок - от приверженности демократическим принципам к поддержке режима "сильной руки". Выводы и прогнозы
Итак, российское общество, его элита и основная масса граждан пребывают в состоянии неопределенности и выбора между различными возможностями ценностной эволюции. Среди них - русский и советский традиционализм, умеренный ("просвещенно-патриотический") прагматизм, радикальный западнический либерализм, асоциальный индивидуализм.
Формально немалая (от трети до половины) часть российского населения привержена "традиционным русским ценностям", однако в сознании многих сторонников такой ориентации переплетаются русское (соборность, воля/вольница, вера в бога) и советское (коллективизм, энтузиазм, равенство, гарантии социальных прав личности). Некоторые ценности, например терпеливость, гостеприимство или верховенство государственных интересов над интересами личности, вообще затруднительно отнести только к традиционно русским или только к советским ценностям. Поэтому, на наш взгляд, можно говорить о русском и советском традиционализме как двух связанных между собой, но все же различных ценностных ориентациях, сторонники которых в совокупности составляют от 30 до 40 проц. населения России.
Тех, кто преимущественно ориентирован на западные ценности и открыто провозглашает это, довольно мало - всего несколько процентов. Для 10-15 проц. россиян западные ценности важны наряду с другими, но западные (такие, как неприкосновенность частной собственности, невмешательство государства в частную жизнь граждан, деловитость) они все же ставят на первое место. Так что сторонники радикального западничества, число которых достигло максимума в начале 90-х годов, а затем постепенно уменьшалось, в настоящее время составляют скорее всего не более 5-10 проц. жителей России.
Приверженцев умеренного ("просвещенно-патриотического") прагматизма, ориентированных как на западные, так и традиционные русские ценности, гораздо больше, чем сторонников радикального западничества: их доля составляет примерно 40-45 процентов. Большинство из них желают, чтобы в проектах развития России в полной мере учитывались ее особенности, историческая и национальная специфика, но без отказа от западных институтов, западного опыта и открытости страны.
Что касается сторонников асоциального индивидуализма, то их количество оценить трудно. Но, по косвенным данным, их не так уж мало - не менее 10-15 проц. населения. Всё же адепты асоциального индивидуализма, как и радикального западничества, остаются в меньшинстве, и основное ценностное, а тем самым и социально-политическое, противостояние в современной России имеет место между "традиционалистами" и "умеренными прагматиками".
Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что в ближайшие годы Россию ждут драматические события. Если российской элите не удастся ценностно и политически консолидироваться на более широкой, чем раньше, основе, учитывающей интересы и ценности массовых слоев, страна будет продолжать двигаться от кризиса к кризису, один из которых, возможно, станет для нее роковым. В такой ситуации большинство населения может поддержать "квазиавторитарный" режим, который сначала ликвидирует экономические свободы, а затем, по мере обретения всей полноты господства в экономике, ограничит или отменит вовсе политические права и свободы граждан. При таком сценарии ценностная консолидация элиты и массовых слоев станет возможной, но ценой ее будет уничтожение наиболее либеральной и наиболее современной части российского общества, как это уже было после 1917 года.
Однако фатальной неизбежности подобного сценария (основанного на ценностной "контрреформации" - попытке обеспечить доминирование советских или неосоветских ценностей за счет дискредитации ценностей либеральных) нет. Если наиболее здравомыслящие и наименее ослепленные сиюминутными интересами элитные или околоэлитные группы смогут мобилизовать значительную часть российского населения, ориентированную на ценности умеренного, просвещенно-патриотического прагматизма, исход ближайших и более отдаленных событий, включая выборы, может быть вполне благоприятным.
Главная 
