Духовное содержание Великого поста. Великий пост понимается прежде всего как время сугубого покаяния и рассматривается как инструмент для достижения подлинной молитвы, удаления от зла, угашения страстей, смирения перед Богом, духовного роста, внутреннего очищения и обновления. За Великим постом сохраняется значение необходимой подготовки к празднованию Страстной седмицы и Пасхи: «Кто пренебрегает Четыредесятницей... тот не празднует праздника Пасхи

Решающими стимулами, одухотворяющими жизнь коллектива становятся не организация и управление, а богатство духовной жизни, полнота интересов, взаимный обмен духовными богатствами. На личность огромное влияние оказывает коллектив, но и коллектива нет, если нет многогранного богатого мира составляющих его личностей. На первое место выносится нравственный смысл деятельности коллектива.

Критическое осмысление произведений В.Набокова продолжается уже почти 70 лет, а белых пятен на карте его "терры" не стало меньше. Можно даже сказать, что число их значительно увеличилось. Отчасти оттого, что слишком торопливые первопроходцы только напустили тумана, не сумев совладать с непривычными законами этого нового, неведомого им мира. Отчасти потому, что начали приоткрываться подлинные масштабы, скрадывающие, недавно еще столь доступные горизонты этой неведомой земли.

В статье показано, что в изощренной, замысловатой комбинации намеков, оттенков, перекликающихся и переплетающихся тем, искусно составленных и расставленных повсюду ловушек, в перекрестном свете аллюзий и подобий, Лужин оставил свой королевский трон, чтобы занять куда более скромную роль в шахматном мире романа, стать черным шахматным конем. Впрочем, предлагаемое здесь решение не претендует на абсолютную, догматическую бесспорность. Мир В. Набокова слишком сложен и многогранен для последних выводов. Это лишь ищущая большей (по сравнению с предыдущими) корректности гипотеза прочтения фигурности главного персонажа романа. Исследование же шахматно-комбинационной структуры романа и его смыслового преломления только еще начинается.

В статье обосновывается необходимость и рассматриваются условия построения системной модели информатизации гуманитарного образования, основанной на современных информационных и педагогических технологиях, на методологических принципах информационного общества и открытого образования.
Авторы анализируют роль классического университета в реализации модели гуманитарного образования, обосновывают необходимость создания кафедр гуманитарных проблем информатики как конкретный механизм реализации новой образовательной парадигмы.
Дальнейшее развитие информатизации требует не только компьютерной грамотности, но и определенного уровня информационной культуры, основанной на понимании закономерностей развития информационного общества. При этом в первую очередь должно измениться понимание сути информатизации и информатики. Уже сейчас под информатизацией понимают не столько внедрение информационных технологий в различные сферы жизни общества, сколько развитие информации, расширение информационных каналов, углубление их связей, усиление их влияния на человека и общество [6]. Это приводит к максимально расширенному пониманию информатики как междисциплинарной науки, изучающей в первую очередь закономерности и особенности информационных процессов в обществе и социальные последствия информатизации. Отсюда возникает социальный аспект информатики, определяющий ее как науку гуманитарную или гуманитарную информатику. Такое представление об информатике сейчас все более и более укрепляется в науке. Тем не менее, еще господствует представление об информатике как математической дисциплине, которая изучает лишь технические и технологические вопросы, связанные с информацией. Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что информатика сугубо математизирована и в ней практически нет гуманитарного осмысления самой науки.

Вместе с тем, уже наработан достаточный научный материал и развита теория информационного общества, которая позволяет говорить о гуманитарной информатике не только как о научном направлении, но и как о системе знаний об информационном обществе, которая может являться базой для подготовки специалистов в этой области. Примером могут служить многочисленные исследования философов, историков, филологов, психологов по гуманитарным проблемам информатики.

С другой стороны, в системе образования сложилась ситуация, когда в области гуманитарной информатики нет специалистов. В России лишь начинаются фундаментальные исследования в области информатизации социальной сферы, практически не изучаются закономерности развития информационного общества, не исследуется в историческом развитии и философском осмыслении понятие информационная культура. И это обстоятельство, прежде всего, сказывается на образовании. Техническое совершенство в области информационных технологий сводится практически на "нет" при отсутствии соответствующих педагогических средств.

Автор пишет: "сегодняшний Интернет чем-то смахивает на эдакий богатый шумный город, где уже сформировалось свое сообщество, и даже можно сказать, какое-то мироощущение, люди общаются, создают свои дружеские сайты, заходишь на такой сайт — будто в хорошую компанию попадаешь. Но и негативную часть культуры человек тоже «перетащил» в Интернет из своей повседневной жизни.

Немало неплохих литературных работ увидело свет благодаря Интернету, что и говорить, прогресс. Мои самые большие работы появились впервые именно в Интернете, и мне как автору помогло в чем-то разобраться лучше и быстрее, где же я права как автор, а где проигрываю".

Зачем преподавать литературу в школе?

В.М. Шукшин, возможно, как никакой другой писатель, особенно часто и разнообразно прибегал к речевому жанру ссоры и инвективы как основному языковому способу художественного исследования проблемы и, в частности, раскрытия образа персонажа. Термин "раскрытие" здесь -- не только стандартное выражение, обычно сопровождающее слово "образ". Для В.М. Шукшина он имеет особый смысл. Как нам представляется, В.М. Шукшина как художника интересовали сама тема острого конфликта и характеры людей, склонных к конфликту, поэтому столь большое место среди его рассказов занимают те, которые мы называем "эпатажными". Среди них часто встречается особый психологический тип - тонкие и ранимые (а иногда всего лишь охотно изображающие обиду -- демонстративно-истероидный психологический тип) люди, которые глубоко реагируют на самые разные задевающие их слова и поступки других людей, остро их переживают. Многие рассказы построены на сознательном вызове ссоры как способе разрешения внутреннего конфликта или на стремлении раскрыть "нутро" лицемера, приподнять маску, которой он его прикрывает и т.п. [Голев, 1997]. В создании конфликтного сценария в первую очередь играет роль речь персонажей. Ссора, невольная или нередко спровоцированная, - основное художественно-речевое средство писателя в этом план

мотивация необходимости орфографии заключена в самом слове "необходимость", особенно, если она сопровождается апелляцией к общегуманитарным ценностям самим по себе.. Коммуникативно-прагматический же аспект мотивации слаб потому, что теория орфографии уклоняется от постановки наиболее общих и принципиальных вопросов. Максимально общий вопрос в настоящее- это вопрос о том, какой принцип орфографии в русском языке является основным. Но что такое "принцип", что значит "является" (не "должен" и не "может быть", а именно - "является"!), что значит "основной принцип"? Каким образом следует доказывать наличие того или иного принципа в реальной речи и того, что тот или иной принцип является основным? Априорными общими рассуждениями, исходящими из умозрительных идеалов и постулатов, или конкретно-исследовательскими работами? Теория орфографии явно тяготеет к первым, и это неизбежно проецируется на теоретическую лингводидактику и далее через нее на школьную практику

Особую роль в педагогике настоящего времени отводят гуманитарному образованию. В него входит и образование филологическое. И, тем не менее, филология как познавательная область совсем не выделяется дидактами в классификации учебных дисциплин. Очевидно, ответ на этот вопрос следует искать в семантической трансформации термина "филология". И хотя филология сопровождала культурного человека со времен античности и составляла интеллектуальную "роскошь" самопознания культуры, в научный обиход термин "филология" был введен Ф.А. Вольфом только во второй половине XVIII века. Им ученый определил предмет филологии как "совокупности сведений и известий, которые знакомят нас с деяниями и судьбами, с политическим, научным и домашним положением греков и римлян, с их культурой, языками, искусством и науками, с нравами, религиями, национальным характером и образом мыслей - все это так, чтобы мы имели возможность дошедшие до нас их произведения основательно понимать и наслаждаться ими, проникая в их содержание и дух, представляя себе древнюю жизнь и сравнивая ее с позднейшей и сегодняшней". А уже к середине XIX века единовластие "классической филологии" было отменено развитием германской филологии (братья Я. И В. Гримм, К. Лахман), славяноведения (А.Х. Востоков, В. Ганка) и других отраслей "новой филологии", стимулированной в своем развитии романтизмом и другими идейными веяниями. С этого момента филология потеряла свое единство и стала функционировать как научный принцип. В современном значении термин "филология" обозначает "содружество гуманитарных дисциплин, изучающих историю и выясняющих сущность духовной культуры человечества через языковой и стилистический анализ письменных текстов. Текст во всей совокупности внутренних аспектов и внешних связей - та исходная реальность, которая дана филологии и существенна для нее", по определению С.С. Аверинцева.