мотивация необходимости орфографии заключена в самом слове "необходимость", особенно, если она сопровождается апелляцией к общегуманитарным ценностям самим по себе.. Коммуникативно-прагматический же аспект мотивации слаб потому, что теория орфографии уклоняется от постановки наиболее общих и принципиальных вопросов. Максимально общий вопрос в настоящее- это вопрос о том, какой принцип орфографии в русском языке является основным. Но что такое "принцип", что значит "является" (не "должен" и не "может быть", а именно - "является"!), что значит "основной принцип"? Каким образом следует доказывать наличие того или иного принципа в реальной речи и того, что тот или иной принцип является основным? Априорными общими рассуждениями, исходящими из умозрительных идеалов и постулатов, или конкретно-исследовательскими работами? Теория орфографии явно тяготеет к первым, и это неизбежно проецируется на теоретическую лингводидактику и далее через нее на школьную практику

Особую роль в педагогике настоящего времени отводят гуманитарному образованию. В него входит и образование филологическое. И, тем не менее, филология как познавательная область совсем не выделяется дидактами в классификации учебных дисциплин. Очевидно, ответ на этот вопрос следует искать в семантической трансформации термина "филология". И хотя филология сопровождала культурного человека со времен античности и составляла интеллектуальную "роскошь" самопознания культуры, в научный обиход термин "филология" был введен Ф.А. Вольфом только во второй половине XVIII века. Им ученый определил предмет филологии как "совокупности сведений и известий, которые знакомят нас с деяниями и судьбами, с политическим, научным и домашним положением греков и римлян, с их культурой, языками, искусством и науками, с нравами, религиями, национальным характером и образом мыслей - все это так, чтобы мы имели возможность дошедшие до нас их произведения основательно понимать и наслаждаться ими, проникая в их содержание и дух, представляя себе древнюю жизнь и сравнивая ее с позднейшей и сегодняшней". А уже к середине XIX века единовластие "классической филологии" было отменено развитием германской филологии (братья Я. И В. Гримм, К. Лахман), славяноведения (А.Х. Востоков, В. Ганка) и других отраслей "новой филологии", стимулированной в своем развитии романтизмом и другими идейными веяниями. С этого момента филология потеряла свое единство и стала функционировать как научный принцип. В современном значении термин "филология" обозначает "содружество гуманитарных дисциплин, изучающих историю и выясняющих сущность духовной культуры человечества через языковой и стилистический анализ письменных текстов. Текст во всей совокупности внутренних аспектов и внешних связей - та исходная реальность, которая дана филологии и существенна для нее", по определению С.С. Аверинцева.

В России Ницше был особенно популярен: ведь она знала Лермонтова, Достоевского, Леонтьева - предтеч многих идей Ницше. Хорошо известна и любовь Ницше к русской культуре, восхищение поэзией Пушкина, Лермонтова и - особенно - творчеством Достоевского. Известны и его упования на Россию, как "антипод убогой европейской раздробленности и нервозности". Философская и публицистическая мысль первых десятилетий XX века в соответствии с запросами времени создавала из автора "Веселой науки" то аристократа духа, то безумного декадента, то демократа, то коммуниста, чтобы в конце-концов остановиться на Ницше-фашисте. Ради национального самооправдания все же полезно вспомнить, что западная интеллектуальная элита охотно приняла и леворадикальную и праворадикальную парадигмы феномена ницшеанства. Первые - от Д.Рида до Ж.П.Сартра - поддержали и оправдывали ленинско-сталинский вариант; вторые - от Х.Чемберлена до К.Гамсуна - с таким же рвением приветствовали фашистско-нацистский вариант Муссолини-Гитлера. И тем и другим казалось, что люди, свершающие революции в России, Италии и Германии берут тезис прямо из рук человека, написавшего "Сумерки кумиров, или Как философствовать молотом".